Увидеть Мензоберранзан и умереть - Страница 71

Ника повторяла и повторяла про себя слова этого псалма, пока не стали попадаться ниши, выдолбленные в камне стен, со сложенными в них проржавевшими доспехами, среди которых лежало излюбленное оружие дворфов — молоты и топоры, некоторые из них были каменными и кое-где, даже, еще можно было заметить истлевшие остатки одежд. Неожиданно, Ника обратила внимание не невнятный шепот и негромкие голоса, доносящиеся ото всюду. Сколько времени они сопровождали ее, Ника сказать не могла, потому что не обращала на них внимания, полагая, что это шумит прилившая, от неудобного положения, кровь к голове. Чтобы убедиться в этом Ника остановившись, замерла прислушиваясь, но Хиллор уходил все дальше, оставляя ее одну и Ника поспешила за ним, забормотав молитву, будто подхватив ненароком брошенную путеводную нить. «Если я пойду и долиной смертной тени…» Только вот куда приведет ее путеводная нить ее молитвы в святая-святых дворфов? Святая святых. Камни — вот мир дворфа. От них он берет свою стойкость в бою и непробиваемое упрямство. Дух дворфа — дух камня, такой же незыблемый и непоколебимый. Дворф точно камень — неподъемный. Его трудно сдвинуть с одного места, но если уж стронул, то он будет нестись к своей цели без остановки, сметая все на своем пути. Дворф, однажды приняв решение, уже не изменит его. «Подкрепляет душу мою, направляя меня на стези правды ради имени Своего…».

Обливаясь потом и задыхаясь в низком ходе пещеры, Ника посмотрела вперед: когда же они, наконец, придут? Каменный свод давил на плечи, ломило шею, в ушах шумело, не переставая ныла поясница, а Хиллор все шел и шел, не сбавляя шага и ни разу не оглянулся на нее. Огонек, на его посохе колеблясь, то пригибался, грозя вот-вот потухнуть, то вспыхивал с новой силой, озаряя все вокруг неверным, дрожащим светом. Вздыхая, Ника, спотыкаясь, терпеливо брела за ним, пытаясь угадать, что ее тревожит в облике Хиллора. Она пригляделась к нему. Старец, в развевающихся одеждах, с длинными белоснежными волосами, словно плыл по земле. Шумно сглотнув, Ника огляделась — да они же просто ходят по кругу! Точно! Вон каменный топор, а через две ниши появится и молот с истлевшей деревянной рукоятью.

— Хиллор! — дрожащим голосом позвала она мага. — Эй!

Что бы хоть немного дать передышку ноющей спине, она уперлась плечами и руками в низкий свод. Все! Она больше не в силах идти дальше. Да и для чего? Зачем? Что бы без толку ходить, как заведенная по кругу! Это же просто свинство какое-то!»… да не убоюсь зла, потому что Ты со мной…» И вдруг Хиллор пропал, оставив ее в полной темноте. Это еще, что такое!

— Хиллор… подожди! — крикнула она, но издала какой-то хрип — Я отстала…

Неожиданно ей в лицо ударил слепящий свет, с щедрой яркостью осветив все вокруг до последнего камешка. Попятившись, Ника испуганно огляделась, обнаружив, что находится не в пещере, а в просторной светлой комнате. Снаружи, за ее стенами слышался шум битвы, яростные крики, отчаянный вопли раненых, звон оружия. За маленьким оконцем метались неясные тени, мелькал свет факелов. За стеной, совсем рядом, со звоном ударилась, заскрежетала друг о друга сталь мечей… Послышался болезненный стон и злорадное хихиканье, после чего стон оборвался. Ника скрипнула зубами от нахлынувшей ненависти. Нет, паучье племя не получит то, за чем явилось сюда, грабя, убивая, разоряя. Она кинулась к валявшейся возле стены секире. Там же на каменной полке горел в глиняной плошке светильник. Воспоминание чего-то важного, что она должна была сделать, ради чего пришла сюда, оставив битву, охладило ее пыл, и она остановилась, качая головой. О, Зуфф! Друг мой! Прости. Я чуть не подвел тебя. Сперва нужно было предупредить тебя, а уж потом спасать рукопись с предсказанием. Подойдя к светильнику, Ника вытянула к нему руки. У нее оказались широкие, мозолистые, грубые ладони с короткими пальцами. Их дубленой кожей она почувствовала энергию маленького язычка пламени, трепыхавшегося на конце фитиля. Этого хватит, должно хватить. Прикрыв глаза и сосредоточившись на предстоящем, Ника собрала всю свою волю, силу, энергию без остатка, ощутив покалывающий прилив живительного тока в кончиках пальцев. Глубоким вздохом, набрав в грудь побольше воздуха, Ника в своем воображении собрала свою силу в клубящийся сгусток энергии, вложив в него мысль об опасности и на выдохе, выбросила его через ладони в огонек светильника. Тщедушный, едва теплившейся огонек вспыхнул, метнувшись вверх ревущим пламенем и тут же опал, изжив себя и превратившись в крохотную мерцающую искорку, которая потухла, последним своим вздохом, поднявшись разошедшейся белесой дымкой. И как эта искорка, Ника обессилила настолько, что готова была тоже вот-вот потухнуть. Она страшно устала и о том, что бы поднять секиру и вновь вступить в бой, не могло быть и речи. Она чувствовала себя беспомощнее младенца. Руки бессильно повисли вдоль кряжистого, короткого тела, облаченного в светлый балахон, изукрашенный магическими знаками камня и земли. Она опустила отяжелевшую голову на грудь. Самое время молится Берко. Но свитки…? Ника повернулась и через силу, превозмогая слабость, побрела к грубо сколоченному из не ошкуренных досок, ящику. Там лежали свитки. «О, Берко! Берко! Великая богиня, прими меня к себе, ибо настало мое время». До сундука оставалось каких-то несколько шагов, когда за своей спиной Ника услышала тихое истеричное хихиканье. Поднявшаяся в ней ненависть и гнев придали ей силы, и она резко развернулась. Под, грубо обтесанным, потолком висел сгусток тьмы.

— Вот ты и выдал себя, старый дурак, — послышался хихикающий голос из темной сферы.