Увидеть Мензоберранзан и умереть - Страница 123

123

За поворотом показались тусклый фонарь, освещавший вывеску трактира. Из ее распахнутых дверей лился свет, возбужденные выкрики подвыпивших гуляк и запахи горелого мяса, что смешивались с вонью огромной стоячей лужи, раскинувшейся возле самого порога заведения. Путники заехали под каменную арку двора, где у них принял лошадей заспанный мальчишка и побрели в трактир минуя лужу. Харальд форсировал ее огромными шагами. Боргу было уже все равно, он и так был в помоях, поэтому, кляня этот вонючий город с его лужами на все корки, он пошел прямиком через нее, чуть не увязнув в зловонной густой жиже. Ивэ, примерившись, грациозно перепрыгнула ее там, где она была уже, а стоячая вода мельче. А Ника пошла держась стены дома, по протоптанной дорожке, что вела в обход ее, подняв юбки повыше и прижимая их к ногам. Дорган шел следом, придерживая ее за локоть. Харальд, Борг и Ивэ уже скрылись в освещенном проеме распахнутой двери, над которой скрипела качающаяся на цепи, вывеска. И хоть краска на ней облупилась еще можно было различить какую-то непонятную лохматую фигуру, держащую нечто колючее, от чего, видимо страдая, она разевала рот или пасть, а под ней готическими буквами было намалевано «Звезда и лев».

Переступив порог Ника, перехватила взгляды, которые притихшие посетители бросали на вошедших. На варвара смотрели с открытым восхищением и опаской, на Борга с отвращением, украдкой зажимая носы и отворачиваясь, когда он проходил мимо. Его башмаки и штаны были вымочены в луже, а камзол и шлем заляпаны помоями, но никто не рисковал высказывать вслух или как-то показывать своего недовольства. При виде Ивэ и Ники здешняя публика оживилась, но ожидаемых скабрезностей и сальных шуточек в их сторону не последовало. Мощного Харальда и злющего Борга было достаточно, чтобы поубавить плотоядный пыл подвыпивших мужчин, а появление третьего, закутанного в глухой плащ с надвинутым на лицо капюшоном, заставило некоторых поспешно покинуть это питейное заведение. Немалый опыт жителей трущоб, подсказывал, что лучше держаться в стороне от того, кто старается быть не узнанным и невидимым. Гостей с поклоном встретил хозяин трактира. Болезненно худой, с сухой, как пергамент, кожей, словно жадность и вечное недоверие, как бы его кто не надул, иссушили не только душу, но и само тело трактирщика. Он одним махом, не считая, сгреб монеты, что кинул ему Харальд.

— Что у тебя есть приличное на ужин, от чего кишки не свернет на сторону? — спросил его варвар.

— Рагу, добрый господин, — снова склонился в подобострастном поклоне хозяин.

— И из какой же тухлятины оно состряпано? — недоверчиво скривился Харальд.

— Из крольчатины, добрый господин. Никто из моих завсегдатаев никогда не жаловался на стряпню Бома Трактирщика. Хоть у кого спросите.

— Ладно, — сдался Харальд. — Так и быть попробуем твою стряпню, но прежде отведи нас в комнату за которую мы заплатили, и к той бочке которую ты наполнишь горячей водой. Нам нужно помыться.

— Но… — маленькие темные глазки Бома трактирщика забегали. — За это полагается заплатить…

— Ты, что же думаешь, крысиный недоносок, что мы отвалили тебе столько монет за твои помои, которыми ты нас собрался потчевать? — надвинулся на него Борг.

— Следуйте за мной, — поспешно отступил он него Бом Трактирщик, в облике которого и впрямь было что-то крысиное.

— Это лучшая комната, — с гордостью произнес он, открывая дверь в грязную конуру с парой засаленных, прохудившихся тюфяков, валявшихся прямо на полу.

В углу стояла неровно сбитая из темных досок бадья, то ли для помоев, то ли для умывания. Поставив фонарь на пол, трактирщик, пообещал, что сразу же как принесет им ужин, примется греть воду, с тем и удалился.

Борг заявив, что не доверяет этому мошеннику, утопал за ним, а Ивэ поспешила открыть ставни. Ника не стала дожидаться ужина, а попив воды из фляги, завернулась в плащ, легла на один из тюфяков и тут же заснула. Зато утром она проснулась раньше всех, разбуженная храпом Харальда, растянувшегося у порога возле двери. На втором тюфяке, свернулась калачиком Ивэ. Между нею и Никой, завернувшись в плащ, свистя и сопя в густую бороду, спал дворф. Прислонившись к стене, возле окна, сидел, закрыв глаза, Дорган. Утреннее солнце робко пробивалось через щель неплотно прикрытой ставни и при его рассеянном свете, комната казалась еще более убогой. Когда Нике надоело разглядывать подтеки на стене и свисавшие с потрескавшихся балок потолка клочья пыльной паутины, она сев на тюфяке, сняла платок, потуже замотав косу, снова укутала им голову и посмотрела на Доргана. Он не спал, наблюдая за нею. Встретившись с Никой взглядом, эльф сделал ей знак подняться и идти за ним и сам бесшумно двинулся к двери. Перешагнув, через вольно раскинувшегося на полу, Харальда, Ника выскользнула в придерживаемую Дорганом дверь.

Трактир в этот утренний час был пуст, лишь из кухни раздавался грохот котлов и сковородок. Но все равно, прежде чем спуститься вниз и занять стол, Дорган, опустил на лицо капюшон, а Ника, не дожидаясь появления Бома Трактирщика прошла на кухню. Хозяйничавший там поваренок, быстро поджарил яичницу, принес холодное мясо и подогрел на плите медовый взвар. Он помог Нике донести сковородку со шкворчащей яичницей до их стола и почуяв потянувший из кухни запах гари, быстро убежал.

— Я узнал где живет архивариус Криспин. Как только ты поешь, мы отправимся к нему.

— Когда ты успел?

Дорган ограничился усмешкой, подцепив ножом кусок яичницы. Позавтракав, они отправились к архивариусу Криспину.

123