Увидеть Мензоберранзан и умереть - Страница 227

227

— Как? Но кто она?

— Дочь погибшего владельца замка, который отец отбил у осаждавших его варваров. Обоим хватило одного взгляда, чтобы понять кем они стали друг для друга. Когда отец моей матушки, а мой дед, погиб, отражая очередной штурм варваров, ей едва сравнялось пятнадцать. У отца, к тому времени занявшего замок, разрывалось сердце от жалости к сироте. Он взял ее под свое покровительство, чтобы никто не смел посягнуть на ее невинность, но сам, уже будучи тридцатилетним мужчиной, не смог совладать с собой и разделил с ней ложе. Когда они обвенчались, моя мать через три седьмицы разродилась мной. Мои родители не считали, что тогда совершили грех. Они так и жили в замке моего деда и отец никогда не покидал его.

— Ваши родители были счастливы.

— Мой отец ни разу не пожалел о сделанном выборе. А матушка… когда отец скончался, через месяц зачахла. Да они были счастлива, ибо жили не предавая ни себя, ни друг друга.

— И что ваш отец часто воспитывал вашу матушку плеткой? — не удержалась Ника.

— Ни разу, — надменно ответил рыцарь. Вопрос ему явно не понравился. — Матушка всегда почитала и уважала волю отца.

— Ваша матушка его просто очень любила, — мягко возразила Ника.

— Мы говорим об одном и том же, монахиня, — сухо напомнил сэр Риган, сжав губы.

— Ну если любовь и плетка одно и тоже то, очевидно да, об одном и том же, — и поняв что увлеклась, быстро поменяла тему. — А что было с вами после смерти родителей?

— Отец отдал меня на воспитание барону Репрок, когда мне минуло девять зим. Наши Черные холмы, граничат с землями Репрок. Барону я обязан многим. Он был мне добрым господином и учителем, — охотно поддержал этот разговор сэр Риган.

— А правда, что первая жена барона, перед своей смертью, прокляла его род.

— Прокляла? Советую поменьше слушать россказни Христины. Она погибла на охоте. Хотя, это до сих пор приводит меня в недоумение. Леди Эдит слыла отличной наездницей. Слуги, сопровождавшие ее, говорили, что на нее прыгнул зверь. Так твердили все они, когда барон допрашивал их.

— Очень похоже на то, как напали на вас и после чего вы начали оборачиваться в зверя.

Сэр Риган, какое-то время ехал молча, обдумывая сказанное монашкой.

— Думаю, ты права, но… это уже заговор? — помрачнел он.

— Не будем спешить. Это ведь только мое предположение.

— И, по всему, выходит, что оно верно. Храни Вседержитель всех нас, до чего же я ненавижу всю эту нечисть и нелюдь, что дают жизнь всякой ворожбе и, потом, напускают ее на нас. Какой прок от всех этих дворфов, гномов, эльфов, орков, что только осложняют жизнь добрым людям? Зачем они? Всех их надобно изничтожить и извести с лица земли.

— Тогда, почему бы вам, не начать с меня? — и Ника оттянув край чепца, показала сэру Ригану свое эльфийское ухо.

— Святые угодники! — изумился рыцарь. — Вот уж не думал… — он запнулся и, замкнувшись, замолчал.

— На тебя как и на меня тоже было наложено заклятие? — мрачно спросил он немного погодя.

— Вроде того… — нехотя пожала плечами Ника. — Не понимаю, почему меня все принимают то за человека, то за эльфа. Принимали, хотя бы за что-нибудь одно.

Сэр Риган подумал и сказал:

— Сперва все видят твою эльфийскую красоту, но выражение лица у тебя не эльфийское и говоришь ты не как они, и ведешь себя как человек. В тебе есть огонь, который разбивает все впечатление от твоего эльфийского образа. Разбивает сразу.

— Вы, как будто хорошо знаете о чем говорите?

— Еше бы. Приходилось с ними сталкиваться и не раз. Эльфы высокомерны, холодны и капризны, а еще очень расчетливы. Им не ведомы понятие чести. Они ни в чем не сомневаются и никогда не колеблятся.

— И что же? Разве не бывает так, чтобы они встали на сторону человека?

— Только если в этом есть выгода им самим.

Ника наблюдала за падающими снежинками и дивилась тому протесту, который поднимался в ней всякий раз, когда разговор заходил о нелюдях. Странно, но его она почувствовала лишь с недавнего времени после слов матери Петры. Особенно обидно было выслушивать подобное от нее и, вот теперь, от сэра Ригана. Почему-то, именно их убеждения о нелюдях сильно возмущали ее. Но мать Петра смогла преодолеть свою предвзятость к ним, а вот упрямую категоричность сэра Ригана вряд ли что возьмет.

В замок они въехали в вечерних сумерках, уставшие, молчаливые и подавленные неудачей.

Когда они ехали по гулкому мосту, сэр Риган повернувшись к Нике, вдруг сказал:

— Но, в конце концов, ведь и я, до вчерашнего дня, был нечистью.

После, он отмахнулся от, поспешившего к ним навстречу, мальчика-грума и поскольку последний, видя, что рыцарь не в духе, торопливо скрылся с его глаз, то Нике пришлось самой вести мула в стойло и задать ему корма. Попрощавшись с рыцарем, обтиравшим своего коня, стоящего к ней спиной и даже не повернувшегося, чтобы ответить ей, будто вообще не слыша ее слов, Ника направилась к воротам конюшни.

Как-то странно она ощущала время: будто прошел не один день, а целых три дня, если не целая седьмица. Неожиданно перед ней встал сэр Риган и схватив ее за плечи будто свою добычу, прижался губами к ее плотно сжатым губам. Ника пыталась вырваться, оттолкнуть его от себя, но только это было похоже на то, как если бы она толкала каменную стену. И когда он отпустил ее, то отвесила ему хлесткую пощечину.

В тусклом свете фонаря, Ника смотрела в его побелевшие от бешенства глаза, храня презрительное молчание. Почему-то, припомнились те новеллы из «Декамерона» в которых описывалось, как знатные синьоры, затравливали собаками отвергших их красавиц и вырывали им сердца. Словно подтверждая ее страхи, сэр Риган выхватил из ножен меч и принялся им в ярости крушить деревянные перегородки и столбы стойл.

227